Владимир Нашев поставил чашку с кофе на столик, плюхнулся на диван и выстрелил по телевизору с пульта дистанционного управления. Возмущенно погудев пару секунд, аппарат зажегся экраном, где из одного его угла в другой с серьезным видом под угрюмую музыку вышагивал чем-то озабоченный очкарик. Но вот очкарика сменила во всех возможных местах оголенная русая красавица и безразлично произрекла:
- Избавься от апатии. Тренинг. Всего за двести пунктов.
После чего в правом ее глазу блеснул алмазик, внизу, возле туфелек вырисовалась надпись "акция действительна с шестого по десятое сентября", и до чертиков надоевшая реклама исчезла.
Ее сменила заставка музыкального канала, ради которого Владимир и включил телевизор. Но продержался ее джингл недолго, ему на смену явился солидного вида мужичок, в прекрасно скроенном костюме, напомнивший, что на бульваре Восьми Тополей открылся новый круглосуточный офис "Регистрации добрых дел".
Бульвар Тополей, озарило Нашева - так это ж рядом. Он отпил из кружки еще пару глотков, пытливо вгляделся внутрь, будто стараясь рассмотреть дно, вздохнул, и с видом человека, выполнившего свой долг, вернул кружку на плоскость стола.
Надо было зарегистрировать пару добрых дел. Вчера вечером Нашев закрасил нехорошую надпись на стене соседнего дома и повязал старым шарфом ветку дикой вишни, уж слишком низко склонившуюся к земле. Она мешала прохожим, любой из них запросто мог ее обломать. И никто, никто не догадался поступить так, как он. Свидетели закрашивания и помощи дереву нашлись сразу, и Владимир записал их слова - "благодарим, что вы сделали это для нас всех" - на видеокамеру мобильника. Теперь оставалось только зарегистрировать.
Выходя из дому, Володя услышал, как в чьем-то окне телевизор тявкнул "Пожертвуй пункты бедным семьям", свернул за угол и нос к носу столкнулся со своим соседом - Клавдием.
- Здорово, Вовка, - неохотно поприветствовал его этот практически ровесник с вечно полузакрытыми, будто сопротивляющимися солнечному свету, глазами. - Ну что, модель тачки выбрал уже?
- А что тебе до моей тачки? - так же неохотно спросил торопящийся.
- Ты ж пунктов уже наверняка накопил, поди пара тысяч есть, - пискнул Клавдий своим мышиным голосом.
- Пара есть, вот еще накоплю и тебя прокачу, - промолвил Нашев, делая шаг вбок и стараясь обойти настойчивого соседа справа.
- Стой, - загородил дорогу тот, - слушай, а зачем тебе копить? Можно же поменять несколько добрых дел на деньги.
- Нет, я так не хочу. Раз в законе сказано, что автомобиль можно только заслужить, то я и заслужу, - неумолимо ответил Нашев, все еще пытаясь продолжить движение.
- Ну и дурак, - резюмировал долговязый Клавдий, вновь заслоняя путь,- женщину, которую хочешь, ведь тоже надо заслужить, за добрые дела. Но я сделал по-другому - у меня же есть кент в одной из "регистраций", ну, ты понял. Мы с ним давно кентуемся. Так что..кхе-кхе... Скажи Алиске - пусть готовится.
- Алиска? Чего тебе надо от моей сестры? - возмутился Владимир.
- Тихо, тихо, не кипятись ты, - прокряхтел Клавдий, - она же и сама не против..
- Как это, не против? Но ты же за деньги...Ты же на за добрые дела...- перешел на крик раскрасневшийся брат.
- Говорю тебе, успокойся. Она сказала, что я интересен ей благодаря моему капиталу, моим пунктам. После свадьбы ей автоматически передается мое разрешение сутулиться в людных местах, ковырять в носу. Разве не выгодно? А я получаю ее.
- Ну ты и сволочь!
- Не больше, чем другие. Ты ведь и сам не ровно дышишь к Томке со скорой помощи.
- Заткнись!
- Ладно, ладно. Не трать все пункты на машину, возьми у матери, ей все равно недолго осталось...
- Щас как дам! - Владимир занес кулак, но остановился. Он не умел никого бить.- Слушай, ты, оставь Алиску в покое, а то...
- А то что?
- А то все узнают откуда у тебя в Накопителе столько пунктов.
- Не докажешь, - издевался Клавдий.
- Посмотрим, -успокаивался Нашев, - а Томка - это вообще, не твое дело. Все, брысь с дороги.
И оттолкнув соседа, рассерженный Владимир решительно зашагал в сторону бульвара Восьми Тополей.
Немного не дойдя до офиса Регистрации Добрых Дел, Нашев обратил внимание на паренька, медленно спускавшегося по ступенькам аптеки. В руке у него был как-то безнадежно зажат НДД - накопитель добрых дел, экран которого поблескивал тускловато-малиновым светом, что означало - человечек на мели. Володя знал этого паренька. У Савелия давным-давно обнаружилось какое-то сложное заболевание двигательной системы. Чтобы поддерживать жизнь, он должен был все время глотать таблетки. Но таблетки за деньги не продавались. Их можно было только заслужить, то есть, обменять на добрые дела. А как с такими ногами можно было их совершать? Володя подумал о матери. У нее пока есть необходимые лекарства. На неделю хватит. Потом он еще купит. Фиг с ней, с машиной.
Он оглянулся на подростка. Тот уже спустился и нелепо ковылял по тротуару.
Боковым зрением Владимир заметил какое-то движение внизу, под ногами. Рыська, полосатая слепая кошка из соседнего подъезда в очередной раз удрала от своей хозяйки - бабушки Раи, и стремительно бежала в сторону проезжей части. По дороге как раз ехали два каких-то автомобиля довольно зловещего вида.
В два прыжка Владимир Нашев очутился возле Рыськи, схватил ее за шкирку и спас от неминуемой гибели. Отлично. Прекрасное Доброе Дело! За такое в НДД впишут пунктов 500. И свидетель есть - Савелий.
Держа в руках притихшую, урчащую Рыську, спаситель приблизился к мальчику.
- Здравствуйте, дядя Вова, - поздоровался Савелий.- Вы молодец. Я все видел. Давайте оформлять.
Владимир смотрел на этого печального подростка и не понимал что происходит. Ему вдруг захотелось взять парня на руки, отнести его домой, приготовить ему суп...Хотя, какой суп? Парень подачек не принимает. Гордый.
И он вручил Рыську в руки Савелия.
- Держи крепко.
- Вы что? Зачем?
- Включай камеру.
- Нет, нет, это же вы ее спасли, дядя Вова. Это же нечестно.
- А то что ты болен - честно?
- Нет, нет, не надо. Я заслужу себе на лекарства, я придумаю доброе дело.
- Давай, включай. Если ты примешь эти 500 пунктов, то сделаешь для меня доброе дело.
Парень некоторое время размышлял, потом, все же, достал мобильник.
- Благодарю, что вы сделали это для нас всех, - отчеканил Нашев в объектив и собрался уже уходить, но мальчишка остановил его.
- Дядя Вова. А если я умру - это ведь тоже будет большое Доброе Дело для всех нас? - тусклым голосом спросил он.
- Дурак ты, -отрезал Нашев.
Прислушиваясь к вновь возникшему чувству, Владимир не заметил, что ноги ведут его совсем не к офису Регистрации Добрых Дел. Ноги вели его к дому, где живет Тома, девушка со скорой помощи. У Томы была масса поклонников. Не только из-за ее красоты. Тома была богачкой. За каждое дежурство в в ее НДД вписывали от одной до двух тысяч пунктов. Сотню за укол, шестьсот за измерение давления, тысячу за правильный диагноз и способ лечения. Многие мечтали устроиться на такую работу. Некоторые женихи видели в Тамаре не будущую супругу, а переходящее от нее к новому члену семьи разрешение чесаться, находясь в обществе, открыто зевать, шаркать туфлями, закидывать ногу на ногу и т.д. Короче, расслабуха, и никаких штрафов, снимающих пункты с Накопителя.
Существует даже группа фанатов и фанаток Тамары. Они ходят за ней гурьбой, желая хотя бы насладиться зрелищем открытого тамариного зевания, чесания затылка. Но девушка все время разочаровывает их. Не позволяет себе на людях ничего такого. Возможно, это нечто, напоминающее смысл утраченного когда-то людьми понятия "стыд". Никто не знает.
Зато миллионер Закондуськин в подобного рода делах преуспел. В каком бы ресторане он не обедал - обязательно закинет ноги на стол, шляется по магазинам с незастегнутой ширинкой, покушав, издает громкие, неприличные звуки, при всем честном люде ковыряет в зубах спичкой...А состояние Закондуськин сделал на скупке и продаже пунктов за добрые дела.
"Все об этом знают, но все молчат. Вот к кому ведут ниточки от Клавдия" - подумал Нашев, останавливаясь возле дома Тамары. Они не были знакомы, хотя Владимир несколько раз подстерегал ее возле дома и спрашивал "который час". Девушка убегала от него, даже не ответив. Возможно, думала, что он - один из соискателей ее руки. Нет, при всем желании у него не хватило бы пунктов, чтобы ее выбрать. Ведь пунктов у жениха должно быть не меньше, чем у невесты.
Блуждая взглядом по окнам этого старого, уютного дома, Нашев заметил за одним стеклом испуганное лицо бабушки Раи, выглядывающей из-за шторы. Все ясно.
Он приветственно махнул рукой, затем стал этой же рукой делать зазывательные жесты.
Через три минуты Раиса Ивановна уже менее осторожно выглядывала из подъезда.
- Да не бойтесь вы, тетя Рая, - подбодрил Нашев, - выходите.
- Ага, выходите. Так и ждут, что старушка на улицу выйдет, чтобы через дорогу ее перевести.- погрозила она кулачком неизвестно кому.- А потом ко мне инспекция из Добрых Дел приходит. Так, мол, и так, жульничество, говорят, за последнюю неделю вас перевели через дорогу восемьсот раз. Жулики! Я же не виновата. Они и пункты хотели отобрать, - безнадежно махнула рукой она. - Вот и сидим мы все старички, да старушки по домам, а выходим только ночью, -закончила она грустно.
- А ко мне почему вышли? - удивился Владимир.
- Ты - это одно, а они - другое. Тебя, Вовчик, я с детских лет помню. Другой ты. Ты же не будешь предлагать мне перевести через дорогу или помочь подняться в квартиру? Ведь не будешь, сынок, а? - подозрительно зыркнула Раиса, уже готовая убежать обратно в подъезд.
- Ну что вы? Я насчет кошки вашей, насчет Рыськи.
- Рыська? От ведь, дьявол ее дери! Дверь не захлопнула до конца, а она сквозняк почуяла и на него побежала. Хоть и слепая, а на волю хочет. Так что?
- Пойдемте.
- Ой, нет, не пойду, опять на улице приставать начнут.
- Не начнут. Я всем скажу, что вы со мной.
- Ну тогда ладно. А куда идти-то?
- Савелий ее поймал, на дорогу хотела выскочить...
К тому времени Савелий уже дотащил пытающуюся спрыгнуть Рыську до половины пути. Раиса минут пять отчитывала котиху, отчего та мяукала извиняющимся голосом, потом предложила Владимиру зарегистрировать его доброе Дело - он спас бабулю от шести уличных приставал, которые хотели перевести ее через дорогу и помочь обойти четыре клумбы. Но Володя отказался.
- Странный ты. Это ж пункты! -негодовала Раиса.
- Сами дойдете? - только и ответил вопросом на вопрос он.
По дороге домой Владимир столкнулся с несколькими горками уже начинающей пованивать еды для бездомных собак. Одна из псин, лоснящаяся от жира, еле передвигающаяся, хотела схватить вялыми зубами пригоршню куриных костей, но Владимир энергичными махами рук отогнал беднягу. После чего накрыл всю кучу гниющей еды жестяным листом. Собака стала лениво гавкать. В это же время из подворотни вышли мужчина и женщина.
- Мы все видели. Вы защитили собаку от испорченной еды. Это благородное Доброе Дело, - торжественно провозгласил мужчина и добавил, - хм, как мы первыми не догадались?
- Ничего, таких куч по городу хватает, - утешительно жестикульнул Нашев.
- Так вы будете регистрировать Поступок? - спросила женщина, видя, что Владимир собрался отправиться восвояси?
- Не стоит, да и времени у меня нет, спешу, - каким-то немного странным голосом ответил Владимир. Губы его подрагивали.
- А как же мы? Нам тоже пункты идут за бдительность? - пробормотал ее, видимо, супруг.
- Простите...- только и сказал дядя Вова, продолжая свой путь.
- Ты видел? У него что-то с губами. Они не такие, как у нас, - задумчиво выдохнула женщина.
Через двести метров Владимир поравнялся с коренастым мужичком в синем пиджаке. Сзади, из-под воротника у того торчал треугольник белой бумаги с надписью "я дурак". Нашев попросил человека остановиться и вручил ему издевательскую бумажку. Мужичок почти сразу же залепетал "...спасибо, что вы это сделали для всех нас".
- Не надо, - остановил его Владимир и пошел дальше.
Проходя мимо цветочного киоска, он обратил внимание продавщицы на то, что у нее слегка размазана помада, и вновь отказался регистрировать доброе дело.
Через пять минут помог ребенку надеть на зубчатое колесо велосипеда слетевшую цепь, и опять решил не повышать свой счет на семьсот баллов за "любую помощь ребенку". Возле продуктового прочел женщине надпись мелкими буквами на консервной банке...
Владимир сознательно не регистрировал свои Добрые Дела. Несколько часов назад, выручая Савелия, он ощутил, что в его груди рождается какое-то приятное тепло. С каждым незарегистрированным Поступком он чувствовал себя все лучше и лучше. И ему хотелось усилить этот кайф.
- Неужели, это и есть счастье? - соображал он, остановившись возле того самого продуктового, прислушиваясь к себе и никого вокруг не замечая.
А вокруг тем временем собралась толпа зевак.
- Что это с ним? - раздавались голоса.
- Что у него с губами?
- Это какая-то мутация, - высказывала догадку дама в широченной соломенной шляпе.
- Нет, просто, такая внешность. В ней есть что-то восточное, я изучал этот предмет, - пытался развивать свою теорию бородач с толстой книгой под мышкой.
- Мама, а что это с дядей? У него такое интересное лицо, не такое, как у всех, - спрашивал шестилетний малыш у матери - женщины с внешностью, способной вызвать мужские восторги.
- Митя, тебе о другом надо думать, - приструнила сына мамаша.- Ты должен прекратить дружить с Генкой. У тебя восемнадцать Добрых Дел, а у него всего два!
- Это - улыбка, - раздался вдруг неподалеку голос, благодаря чему все вдруг успокоились. Голос исходил от худенького старичка, на котором повисли двое здоровенных парней, явно собирающиеся отнести дедушку домой и получить за него двести-триста пунктов.
- Улыбка? Улыбка...У-лы-бка...- зашушукались в обществе.
И в этот момент Владимир очнулся от своих размышлений. Сзади него никого не было. Зато прямо перед ним, будто перед скелетом редкого динозавра в музее, расположились примерно тридцать человек разных возрастов.
- Да, это улыбка, - продолжал старичок.- Я дважды видел улыбку, и оба раза она появлялась перед смертью. Впервые - на лице моей матери, второй раз - на лице жены.
- Какой ужас, - зашумели вокруг, - скорую, вызовите скорее, скорую!
Нашев даже не успел сообразить - что происходит, как к нему подскочили несколько человек и стали обмахивать полотенцами, видимо, думая, что ему душно.
- Он сейчас умрет! - крикнул кто-то. И улыбка, большая, красивая улыбка, в течение последнего часа становившаяся все шире, будто испугавшись смерти, вдруг исчезла с лица Владимира.
- Смотрите, ему лучше, - отозвалась толпа.
- Пропустите, пропустите, - послышалось сквозь ропот. Это пробиралась через зевак врач скорой помощи - Тома.
Увидав девушку своей мечты, Володя вновь заулыбался, еще ярче.
- Ему опять плохо!- отреагировали на новую улыбку собравшиеся. - Сделайте что-нибудь! И мы зарегистрируем наше доброе участие.
- Привет, -обрадовался "больной", протягивая даме в белом халате руку.- Меня зовут Владимир.
- Тихо, вам нельзя разговаривать, остановила его врач, приняла руку и стала наматывать на нее жгут для измерения давления. Затем она попросила его высунуть язык, заглянула в зрачки, проверила пульс. Владимир подчинялся, все время улыбаясь.- Странно, все показатели в норме.
- Да какая там норма? Умрет он сейчас, - загудели зрители.- Понаберут неумех на скорую, а людям потом - расхлебывай!
- Молодой человек, как вы себя чувствуете? - спросила Тома, переводя взгляд то на улыбку, то на глаза Владимира.
- Я не могу выразить это словами, - еще шире улыбаясь, ошарашил всех приговоренный к смерти.
- А как вы можете это выразить?
- Через приглашение вас в ресторан, милая Тамара, - теперь уже он удивил только врача скорой.
- Он хочет потом зарегистрировать Доброе Дело, - вновь зашушукалась аудитория. -Но это всего двести пунктов. Наверняка, он что-то задумал, симулянт.
- Они в сговоре, в сговоре! - взвизгнул кто-то так, будто ему медведь наступил не только на ухо, но и на ногу. - Это симуляция болезни!!! Он даже ее имя знает.
- Чего только не придумают ради дополнительных пунктов, - подытожил мужской голос и кворум стал разбредаться.
Откуда-то слева раздался крик мальчишки-разносчика газет:
- Вечерние новости! Вечерние новости! Спасем пизанскую ольху, что на Запрудной! В погоне за Добрыми Делами, множество людей по нескольку раз в день поливали ольху, пока не размыли вокруг всю землю, пока не обнажились ее корни. Дереву угрожает падение! Пизанская Ольха опять наклонилась!
Нашев не обратил внимания на крики разносчика. Он был занят разговором с Томой. Впервые он осмелился сказать что-то свое, новое, а не вычитанные в учебнике по знакомствам слова "который час". Тамара смотрела на него во все глаза. Казалось, с девушкой тоже что-то происходит. Наконец, она первой нарушила молчание.
- Мы пойдем в ресторан, а потом вы попросите зарегистрировать это как добрый поступок? - медленно, подбирая слова, спросила она.
- Нет, нет, я не стану это регистрировать, - продолжал улыбаться дядя Вова.
- Как это? Все регистрируют, а вы не станете? - недоверчиво подняла глаза Тома.
- Мне регистрация не нужна, ведь ты - симпатия моя, - поразил ее Нашев.
- Что это?.. А, знаю, это стихи. Только слегка корявые. Мы изучали это явление в институте.- блеснула глазами врач скорой помощи.
- Пусть я коряво говорю, но знай, что я тебя люблю, - продолжал восторгаться Владимир.
- Стойте, стойте, не надо больше стихов. Нам говорили, что это такой вид гипноза, действующий на психику женщины. - проронила она, опустив глаза и собравшись с мыслями.- Знаете что, нет, я вынуждена вам отказать. Никакого ресторана. Я не знаю что вы задумали. И эта...эта...улыбка. Вы чем-то больны, но я пока не могу понять чем...
- Эта болезнь - симпатия, - воскликнул Владимир, - я понял, я улыбаюсь потому что мне нравишься ты и мне перестало нравиться регистрировать добрые дела...
- Это невозможно! Все должны регистрировать свои добрые дела. А то мир покатится к черту, - попыталась сопротивляться стойкая женщина.- Вот и способ лечения. Вам надо начать снова их регистрировать.
- Да пойми ты. Когда я сегодня не дал слепой кошке выбежать на дорогу , а потом отдал этот поступок парню из нашего двора, у меня...у меня...по щеке покатилась слеза, - ликовал не собирающийся умирать от смертельной болезни.
- Слеза? Так ведь это плохо. Нас в институте учили, что плачут когда больно, - удивилась чем-то заинтересовавшаяся завидная невеста.
- Но эта была хорошая слеза. Она мне сделала хорошо.
- Я вас не понимаю. Всего доброго.- она развернулась и направилась к медицинскому фургону, возле которого в ожидающей запоздалый автобус позе стоял водитель.
Необычный день ознаменовался еще одним важным событием для Владимира. Дождавшись сумерек, и подслушав, что в квартире соседа Клавдия есть движение, единственный в мире обладатель улыбки забрался на дерево, что в трех метрах от балкона претендента на руку сестры Алисы, настроил камеру в мобильнике, затаился в ветвях и стал наблюдать. Ждать пришлось недолго. Примерно через полчаса Клавдий, торчащий в интернете, на форуме спекулянтов регистрациями, вышел покурить на балкон. И ровно через три минуты, глянув по сторонам, бросил окурок прямо на газон. Сей факт был вскоре предъявлен Нашевым в новом офисе добрых дел, том, что на бульваре Восьми Тополей. Йес! Через двадцать минут Клавдия подвергли умопомрачительному штрафу, усмотрев в его поступках присутствие двойной добродетели. Это значило, что теперь пунктов в Накопителе у Клавдия оставалось чуть больше, чем у Владимира.
Все, наконец Алиске ничего не угрожает, улыбнулся предприимчивый брат, и со спокойным сердцем отправился домой, спать.
Завтрашний день он собирался посвятить Тамаре.
Через два дня все газеты пестрили заголовками: "Улыбающийся человек", "Улыбающийся человек. Корысть или добродушие?", "В нашем городе появился человек с ехидной улыбкой".
Перед домом Владимира собралась здоровенная куча народу. Все они хотели одного - увидеть улыбку, которую никогда не видели. Никто из тогдашних зевак не догадался сфоткать дядю Вову на мобильник.
Дурная привычка начинать утро с прослушивания в наушниках новостей эстрадной музыки не позволила ему заметить людей перед домом. Выйдя из подъезда, Владимир вспомнил позавчерашнее и собрался было сбежать обратно, в квартиру, но его приперли к захлопнувшейся двери.
- Почему ты можешь улыбаться, а мы не можем?..
- Это правда, что вы пожертвовали двумя тысячами пунктов, отдав их незнакомому старику, который всю жизнь копил добрые дела ради того, чтобы заслужить разрешение порыбачить в запретной зоне?..
- Правда ли, что твоя улыбка- саркастическая и ты специально обучался ей на курсах хатха-йоги?..
- На самом ли деле вы являетесь немецким шпионом, засланным к нам в опломбированном вагоне, чтобы с помощью различного вида улыбок свести нас всех с ума и поменять государственный строй?
Когда первый шквал вопросов отхлынул, Владимир попытался собраться с мыслями и неожиданно для всех рассмеялся, чем вызвал еще более бурную реакцию.
- Что это он делает?
- Перестаньте гримасничать!- негодовало собрание.
Справившись с собой, объект внимания, показывая открытые ладони, примирительно вытянул руки вперед и попросил тишины.
- Господа, я не гримасничаю. Это просто смех. Улыбка и смех - они появляются на лицах людей, когда у них что-то вызывает симпатию.
- Объясни!
- Объясняю. Когда я вышел сюда, я увидел все эти ваши страшные рожи и рассмеялся...
- Что он говорит? Это оскорбление...
- Нет! Нет! Не сами ваши лица были страшны, а их выражения. Вы не понимали в чем дело. А я, размышляя вчера и сегодня, понял.
- И что ты понял? Понял он! Да что он мог понять, чего не поняли мы?
- Тихо! Я понял, что ваши лица вызывают у меня симпатию. Да, именно поэтому я рассмеялся.
Воцарилась тишина. Люди переглядывались и забыв о штрафе, чесали затылки. А Вольдемар продолжал.
- Мы все живем без симпатии, вместо нее у нас прагматичность и счет в количестве пунктов, созданных нашими добрыми делами. Вчера мне впервые в жизни пришло в голову, что я могу совершать хорошие поступки, не рассчитывая на благодарность или компенсацию, а просто из симпатии, сострадания. Я попробовал. И мне стало хорошо. И на моем лице впервые появилась улыбка. Я почувствовал себя счастливым. Вы не сможете улыбаться, пока не согласитесь на бескорыстные добрые дела...
Великолепную речь прервали звуки приближающейся сирены. К дому подъехали машины с мигалками. Из них выскочили человек двадцать в масках. Быстро сообразив, что он теперь наверняка государственный преступник, Нашев рванул дверь на себя. После чего запер ее на толстый засов с другой стороны. Он успеет.
Влетев в квартиру, первым делом бросился к матери, обнял ее, протянул Накопитель:
- Мама! Я не прощаюсь. Используй все пункты, постарайся сегодня, пока не заблокировали.
В глазах мамы блеснули слезы.
- Мама! Ты тоже умеешь плакать! - Владимир замер истуканом. - Мама, как я сразу не понял!
- Нет, нет, сынок, это я плачу от отчаяния, вот, возьми, я предвидела, я приготовила тебе еду и вещи, - смахнув слезу, старенькая женщина протянула сыну рюкзак.
- Спасибо, ма. Я вернусь.
- Да не терзай ты душу, уходи через общий коридор. Тамарка твоя, небось, заждалась. Звонила...
- Да, мам, нам надо на время скрыться. Но я вас с ней обязательно познакомлю. Она классная! Такая, как ты, мам! - и чмокнув мать в морщинистую щеку, он стремительно скрылся в дверном проеме.
Но на миг оглянувшись, услышал как мать тихонько повторила:
- "Такая, как я", - и увидел как она улыбнулась.
Тамара ждала через два квартала, за рулем скорой помощи. Дядя Вова запрыгнул в кабину и крикнул:
- Жми!
Когда отъехали на приличное расстояние от города, Тома притормозила на обочине, заглушила мотор, выскочила за дверь, обошла машину, вытащила Нашева из кабины, прильнула к нему и стала нежно целовать.
- Как же я за тебя испугалась.
- А я за тебя!
- Нет, это просто кошмар! У меня никогда ни с кем не случалось, чтобы так быстро.
- А я в тебя уже несколько лет влюблен.
- Ты что-то сделал со мной. В первую ночь я ворочалась, не могла забыть эту... улыбку, кстати, научишь меня?.. И еще. Твой гипноз, то есть, стихи. Я поняла, что мне хочется еще такого гипноза.
- Я так рад, что мне удалось свести тебя с ума. Конечно, научу.
- А этот ресторан на следующий день...А цветы, а конфеты... Мне никогда их не дарили, не требуя потом зарегистрировать, как доброе дело. Милый, ты подобрал ко мне ключ!...
И влюбленные надолго сомкнулись в объятиях и поцелуях.
Вот так все это когда-то начиналось. Новая Эра, эра восхищения. Она пришла на смену эре прагматиков. Не сразу, примерно через два года с тех событий. Некоторое время Владимир и Тома прятались в подполье, собирали единомышленников. Вскоре им удалось связаться с такими же людьми, развернувшими борьбу с прагматизмом во всех странах мира. Организация росла и крепла. Все больше людей вступали в ряды СБ - Симпатизирующих Ближнему.
Крупное восстание Симпатиков произошло в последний год старой эры, в ноябре. В результате чего альтруистам удалось свергнуть прагматиков. Некоторые из последних были высланы в Америку, но и там, как и везде, вскоре прокатилась революционная волна, сметавшая все старые представления о человечности.
Мама Владимира выздоровела, даже иногда бегает по утрам. У Нашева и Томы родилась прекрасная девочка - Лена.
Сегодня в мире наконец-то наступил порядок и по ящику больше не крутят надоедливую идиотскую рекламу, вдалбливающую в нас информацию о том, что на бульваре Восьми Тополей открылся новый круглосуточный офис "Регистрации добрых дел", или о предложении купить тренинг по акции, за двести пунктов. Такая реклама запрещена законом. Зато мы все с удовольствием бежим к телевизору, когда показывают рекламу шоколадок, куриного супа с вермишелью и жевательных резинок. Эта реклама абсолютно честна и социальна. Она рассчитана на возбуждение нашего аппетита перед едой и прекрасно подготавливает наш желудок к приему пищи. К ней мы испытываем симпатию и потому улыбаемся.
Почти единственное, что осталось в мире неизменным после тех великих событий, это ошибки в диктантах у школьников. Вот вам пример:
- Леночка, ну что же ты "до Нашей Эры" с маленьких букв написала?
- А лазве надо писать с больших?
- Ну да! Нашей - это же от фамилии Нашев! А фамилии надо писать с большой буквы.
- Ай, точно, вспомнила, Нашев Владимир, великий лусский леволюционер. Вот если бы он был Нашев Руслан, тогда и большая буква в слове Эры понятно откуда взялась.